warlocktlt | О польской моральной действительности (Reply)

Интересная статья польского автора о польско - российских отношениях.

О польской моральной действительности

IV. Антироссийский национализм, то есть культивирование мифа о враге

Об этом вопросе я уже писал очень много, поэтому я буду вынужден повторяться. Но я, однако, не могу уклониться от этого, поскольку этот вопрос слишком важен. И, к сожалению, я согласен с мнением Михаила Горбачёва, что "с точки зрения отношения к России, в Польше все искажено" (Ежи Бачиньский, беседа с Михаилом Горбачёвым, «Политика», № 44, 2009 г.)

Это мнение, конечно, не учитывает польских научных работ - очень разнообразных, стремящихся к объективности и нередко в большой степени симпатизирующих русской культуре. На уровне политического функционирования, однако, всё обстоит иначе. С самого начала польской независимости средства массовой информации вбивали полякам в голову, что Россия – это страна цивилизационно чуждая и органически враждебная Польше и Европе, что разница между СССР и дореволюционной Россией не так уж важна по сравнению с общим знаменателем, каким был и остаётся российский империализм, что дата 17 сентября в принципе более важна, чем 1 сентября, что наибольшим преступлением, совершённым против поляков во время второй мировой войны, была Катынь, и что ответственность за это преступление несёт Россия как нация, а не сталинизм, основными жертвами которого ведь были русские. Именно это привело к тому, что на открытии Катынского мемориала не произошла встреча Леха Валенсы с Борисом Ельциным и Александром Солженицыным, хотя это было запланировано и должно было быть.

С самого начала намеренно занижалось значение горбачёвской перестройки (словно бы в опасении, что надлежащая оценка её потенциала ослабит аргументацию в пользу «бегства Польши на Запад»), с самого начала подозревали в империализме даже Ельцина (хотя он призвал автономные части Российской Федерации взять столько суверенитета, сколько они смогут унести) и с усердием, достойным лучшего применения, поддерживали ельцинские экономические реформы, которые принесли России (в том числе - по мнению их американского соавтора, Джеффри Сакса, который признался в трагической ошибке) беспрецедентное экономическое бедствие, снизившее уровень жизни населения почти вдвое, сократившее среднюю продолжительность жизни на несколько лет и тем самым радикально подорвавшее в России авторитет рыночной демократии.

К Владимиру Путину, который вытащил Россию из пропасти, относились враждебно не только потому, что он укрепил авторитарную традицию в России ("вертикаль власти"), но главным образом потому, что он преуспел. Ведь обязывало – и до сих пор остаётся в силе – мнение, что России не следует желать успехов, потому что её успехи в корне противоречат польским интересам, а её поражения происходят по её собственной вине. Ведь русские – так это аргументировалось – не являются жертвами коммунизма, так как они сами его выбрали, коммунизм как таковой является творением именно России, а не западной мысли, и что неправда даже то, что устами Солженицына Россия выразила раскаяние за коммунизм, потому что автор книги "Архипелаг ГУЛАГ" был для своих соотечественников якобы слишком снисходителен.

Я выписал это польское кредо не из правонационалистической прессы, а из программной статьи Эрнеста Скальского "Красная зараза, черная смерть", напечатанной в «Газете Выборчей» (17-18 апреля 2004 г.). К сожалению, она совпадала с общей линией этой, когда-то замечательной, газеты. Напомним, что в связи с визитом Путина в Польшу та же самая «Газета Выборча» (26 января 2002 г.) опубликовала комментарий Кристины Курчаб-Редлих, в котором президент России был назван «сегодняшним Сталиным» или «фашистом», верящим в кнут и успешно душащим не только свободу слова, но и свободу мысли (это, конечно, абсурд, так как свободу мнений и печатного слова следует отличать от отсутствия контроля над СМИ и от свободы так называемых «журналистских расследований». Забывать об этом основном различии – значит, легкомысленно игнорировать опыт тоталитаризма и совершенно не понимать переломного значения российской «революции» 1991 года).

Напомню, что журналисты этой газеты с доброжелательным пониманием относились к чеченским терактам, к тому же проводимым под руководством иорданского фундаменталиста эмира Хаттаба, лично связанного с Бин Ладеном, который приказал ему "разрушить Россию". На чеченское нападение в Каспийске на проходящий в День Победы по городу военный оркестр, окруженный детьми и ветеранами войны (в результате этого нападения был убит 41 человек), «Газета» отреагировала не выражением солидарности с жертвами террора (как это сделал, например, президент Буш), а статьёй В. Ягельского о героическом Хаттабе, чья смерть от рук россиян дала чеченцам повод для кровавой мести в Каспийске. Эта статья, стоит добавить, сопровождалась изображением Хаттаба и выражала большое, граничащее с восхищением, уважение к его деятельности (В. Ягельский. Кочевники святой войны. «Газета Выборча», 4-5 мая 2002 г.).

В 2005 году в Москве состоялось празднование 60-й годовщины Победы над гитлеровской Германией. Я соглашусь с тем, что Путин придал им державно-триумфальный характер, что контрастировало с политикой умолчания о страшной цене Победы, которая была результатом сталинских репрессий. Нет никаких сомнений и в том, что Путин не должен был реагировать на антироссийские выступления польской прессы (призывающие президента Квасьневского к бойкоту торжества) умолчанием о польском вкладе в Победу. Но также очевидно и то, что этого бы не случилось, если бы польская пресса нормально восприняла празднование Победы, подчеркивая, что это было и нашей победой, а не соревновалась бы в высказываниях, призывающих к бойкоту праздника.

В польской прессе путинский праздник Победы был оценен весьма негативно, он рассматривался как проявление русского имперского высокомерия и враждебности по отношению к Польше, требующее решительного отпора. Но, однако, все тогда забыли о событиях 10-летней давности - о том времени, когда Россия переживала глубокое разочарование результатами изменения общественно-политического устройства, переживала период унижения и не могла даже мечтать о какой-либо имперской гордости. Президент Валенса отказался тогда приехать в Москву на праздничный парад по случаю 50-й годовщины победы над Германией и заявил, что премьер-министр Олексы будет там представлять исключительно себя и близкие ему политические силы, и что его решение поехать в Москву является, по существу, актом политического предательства, подобным Тарговицкому, и заслуживает государственного трибунала.

Таким образом, к России отнеслись как к формальному врагу Польши – несмотря на то, что в московских торжествах приняли участие президент США, президент Франции и даже канцлер объединённой Германии. Чтобы понять, как это было воспринято в России, нужно отдавать себе отчёт в том, что после дискредитации коммунизма победа в войне против Гитлера стала для россиян наиболее важным источником национальной гордости. Эта Победа была завоёвана невероятно большими жертвами (свои жизни отдали почти 27 миллионов человек), но взамен было получено нечто колоссально важное для россиян: чувство, что они спасли Европу, что это было оценено по достоинству и что у них есть чем гордиться.

Огромная часть русских смирилась с потерей территориальных завоеваний той войны, приняла к сведению отсутствие эффективной помощи Запада в период экономического спада, нарушенные обещания, данные Горбачёву и довольно распространенное отсутствие энтузиазма по отношению к идее "возвращения России в общий европейский дом". Но именно поэтому нельзя было ожидать от россиян, что они морально разоружатся, отказываясь от памяти о днях своей славы.

Бойкотирование независимой Польшей величайшего праздника посткоммунистической России негативно отразилось на вопросе о польско-российском примирении - в том числе и на совместной памяти о катынском преступлении. Россия ответила на это надменным игнорированием Польши. А Польша включилась в какого-то рода моральную борьбу с Россией, ведущуюся при помощи враждебных и провокационных символических жестов, направленных на моральное унижение русских, даже ценой отказа от материальных выгод, которые могли быть получены в обмен на более прагматичную политику по отношению к бывшему региональному гегемону.

При определении причин распада Советского Союза выражением наивности считалось мнение, что основной причиной был кризис легитимности системы, а значит, фактор морально-идеологический. Зато был принят жестокий диагноз Збигнева Бжезинского, который доказывал, что Россия – это просто «побеждённая страна», которая потерпела поражение в «холодной войне» и была вынуждена капитулировать. А поскольку побеждённые, в силу вещей, должны питать надежду на реванш, то нужно не переставая диктовать им суровые условия, чтобы до конца использовать одержанную победу. (В книге «Великая шахматная доска» Бжезинский предложил разделить Россию на три свободно конфедерированных государства, что должно было обеспечить Соединённым Штатам безоговорочную гегемонию в Евразии).

Цели польской внешней политики были очерчены (это с одобрением выразил Богдан Цывиньский), как "рытьё и углубление оборонного рва между собой и Россией" (Б. Цывиньский, Европа в поисках души, «Жечьпосполита – Плюс-минус», 4-5 октября 2003 г.). Что интересно – этот ров рыли не только при помощи обычных (а значит, маскирующих свои истинные цели) дипломатических действий, но и злоупотребляя открыто враждебными жестами, не имеющими какой-либо конкретной цели, кроме как дразнить и унижать восточного соседа. Ведь какой смысл имело уничтожение памятника советским воинам в Торуне в июле 1997 года, повторённое несколько раз (поскольку это не было технически легко), несмотря на протесты России, Украины и Белорусии, а также вопреки мнению большинства жителей города? Какой конкретный смысл имело удаление из Кракова памятника маршалу Коневу, который спас Краков и Ченстохову от разрушения, заставая немцев врасплох неожиданным окружающим манёвром? Чему должен был служить показ Путину в Освенциме не документов об освобождении лагеря Советской Армией, а выставки о порабощении народов СССР?

Я пишу эти слова в ноябре 2009 года, а значит, в то время, когда правительство Дональда Туска сделало определённые шаги по направлению к нормализации отношений с Россией, а премьер-министр России Владимир Путин принял участие в польской церемонии по поводу 70-й годовщины начала второй мировой войны, предупреждая свой визит публикацией пространного и полного доброй воли "Письма к полякам". Я тогда как раз вернулся из Москвы с международной конференции "Польша и Россия: обязательство памяти и право на забвение", организованной для содействия взаимопониманию и примирению между Россией и Польшей. На конференции создавалось впечатление, что в отношениях между Польшей и Россией всё в наилучшем порядке, что нас разделяют только различные направления исторической памяти, но это такие различия, которые сегодня не должны бы мешать взаимной доброжелательности и сотрудничеству.

Но, однако, получилось так, что перед отъездом в Москву мне в руки попали материалы другой конференции, организованной в марте прошлого года во Вроцлаве, под эгидой Коллегии Восточной Европы им. Яна Новака-Езёранского и изданные под названием «Польская восточная политика». Мы читаем в ней, что польские национальные интересы, неизменно, с четырнадцатого века, заключаются в «политической, экономической и цивилизационной окцидентализации(вовлечении в западную культуру. – прим перев) Украины, Белорусии, Молдавии и, возможно, кавказских стран (но не России!), и это ставит нас в состояние принципиального конфликта с политикой России», что мы хотим быть «в центре Европы», то есть оттолкнуть Россию как можно дальше на восток, Россия же, о ужас, не позволяет нам реализовать эту политику, что это наша «национальная стратегия», и если это не нравится Европейскому Союзу, то мы «должны ежедневно повторять, что мы любим Россию больше всего на свете, и одновременно делать своё» («Польская восточная политика», Вроцлав, 2009 г., стр. 36-37, 45, 52,)

Это – высказывания Ежи Марека Новаковского, директора Центра Восточного Polish Open University. Ему храбро вторит депутат Павел Залевский, доказывающий, что «собственные интересы, обусловленные польской историей, достигают Каспийского моря», а участие Польши в развитии Тбилиси «является частью нашего наследия», и что также в Закавказье и Армении «мы можем сыграть роль авторитетного промоутера демократических преобразований» и т.д. (Там же, стр. 107-108).

Другие участники конференции высказывались менее решительно, но не было ни одного голоса «против» (за исключением выступления россиянина, профессора Николая Иванова). Удивляет и отсутствие традиционных аргументов по поводу угрозы Польше со стороны русского империализма. Участники конференции не оспорили мнение директора Польского института по международным делам Славомира Дембского (там же, стр. 49), что ценой признания статус-кво мы могли бы иметь хорошие отношения с Россией, так же, как Венгрия. Дело, однако, в том, что Польша хочет изменить статус-кво в свою пользу, за счёт России. Выражаясь без околичностей, это именно Польша является ревизионистским государством.

Эта статья не место для полемики с концепцией польской восточной миссии. Я считаю её глубоко нереальной, но я хочу сосредоточиться на моральных проблемах. По отношению к России в значительной части политического класса сегодняшней Польши я вижу нечто, что кажется мне очень плохим с моральной точки зрения. С одной стороны, мы становимся в позицию невинной жертвы российского империализма, реального или мнимого, признавая за собой право разговаривать с россиянами тоном морального превосходства, зная, что они к этому очень впечатлительны, и надеясь, что это подорвёт их веру в себя.

С другой стороны, мы вживаемся в анахроническую роль квазиимперского соперника России, переоценивая, иногда смешным образом, свои собственные возможности, не считаясь ни с Европейским Союзом, членом которого мы являемся, ни с мнением большинства своего собственного общества, которому, как правило, совершенно чужды такие амбиции. Интересно, что мы предпочитаем подвергать «окцидентализации» скорее Кавказ, чем Россию, и это подтверждает подозрения, что в действительности нам нужно не распространение на Востоке европеизма, а продвижение собственного политического влияния.

Тем самым мы теряем, к сожалению, огромные возможности нашей страны во влиянии на позитивное развитие ситуации в России, в её интеграции с Западом. Ведь в действительности многие из нас боятся не пресловутого "варварства" русского медведя, а именно европейского процветания и возрождения России.

Автор – один из выдающихся историков идеи, действительный член Польской академии наук, профессором многих университетов, в том числе Университета Нотр-Дам в США. Заголовок статьи - редакционный.

От переводчика. Здесь переведена только одна глава, касающаяся польско-российских отношений. Всего их четыре, первые три называются «Конфронтация (во имя борьбы за власть) вместо национального примирения», «Мораль победителей, то есть метод морального диктата», «Либерализм без справедливости». Статья вызвала такой интерес, что журнал с ней тут же исчез из продажи, а еженедельник «Пшеглёнд» перепечатал её в двух номерах.

Оригинал перевода тут